Ориентализация «другого» как страх перед своим народом: «Олеся» А. И. Куприна в постколониальной перспективе

ABSTRACT

The article explores the representation of hybrid Ukrainian and Russian identities in Aleksandr Kuprin’s story “Olesia” (1898). Using the concept of “internal colonization” as a nuanced version of postcolonial theory applied to the context of Russian Empire, the author analyzes the hidden motives that are linked to ethnic groups and stereotypes. The key feature of the main heroine, unnoticed by the previous scholars, is her Russian origin and, thus, the Ukrainian mimicry. This important detail enables a new interpretation of the protagonist’s love of Olesia. Both the love story and the orientalization of the heroine can be read as the Russian intelligentsia’s unconscious anxiety of dangerous peasants. The article traces how Kuprin discredits populist ideology and the idea of a civilizing mission working with the most painful myths and discourses of fin-de-siècle imperial culture.

KEYWORDS:

• postcolonial theory
• internal colonization
• Kuprin
• Russian fiction
• Ukrainianness
• Russianness

ORCID

Алексей Вдовин http://orcid.org/0000-0003-0800-0577

Notes

1 The study was implemented in the framework of the Basic Research Program at the National Research University Higher School of Economics (HSE) in 2019.

2 В качестве образцового исследования этнических стереотипов и ориенталистского дискурса 1900-х годов см. статью Finke 2012.

3 «Пачпорта наши просрочены-распросрочены, да еще к тому неисправные», – говорит Мануйлиха рассказчику (345). Н. Лакер справедливо указал, что Мануйлиха «пришла с севера», но не уточнил ее национальность (Luker 1978, 52).

4 Точно так же Куприн добавил характеристику Мануйлихи «запела она попрошайническим, чисто цыганским тоном».

5 Примечательно, что Иван Тимофеевич воспринимает Мануйлиху как Бабу-Ягу из русских сказок, т.е. сквозь призму современных ему представлений о русском фольклоре, изучение которого во второй половине XIX века переживало небывалый подъем в работах Ф. Буслаева и А. Веселовского. О сказочном «коде» повести см. (Hulings 2002, 141–42).

6 Сознательную ориентацию «Олеси» на тургеневскую манеру повествования исследователи также отмечали (Кулешов 1983, 172). Мценск указывает, по-видимому, на знаменитую повесть Лескова «Леди Макбет Мценского уезда».

7 Имя и отчество урядника неслучайны: И Евпсихий, и Африкан – мученики первых веков Христианства, принявшие смерть от гонений римских императоров и Юлиана Отступника. Однако в повести урядник сам выступает гонителем Мануйлихи и ее внучки. Иронический ореол имени урядника Евпсихия связан еще и с тем, что он происходит из «духовных» (отсюда – его редкие для России имя и отчество). Куприн дает понять, что Евпсихий вышел из духовного сословия, поступив на полицейскую службу.

8 Симптоматично, что народнический журнал «Русское богатство» отклонил рукопись. Советские исследователи предполагали, что причиной стало негативное изображение украинского крестьянства в повести (Киселев 1964, 49; Волков 1981, 84). Однако более вероятно, что редакторы журнала Н. К. Михайловский и Иванчин-Писарев безошибочно опознали в повести скептическое отношение Куприна к народнической идеологии.

9 Только Дж. Хьюлингс анализирует фантастический антураж этих сцен «Олеси», но не соотносит их с готической топикой (Hulings 2002, 139–40).

10 В первой публикации в описании дома встречалось прилагательное «мистический».

11 Хотя проводить прямые параллели между биографией автора и его текстом некорректно, укажу, лишь в качестве фона, на траекторию самого Куприна: многие юнкерские стихи 1880-х годов написаны в подражание гражданственной лирике его знакомого – известного поэта Лиодора Пальмина, введшего Куприна в литературу (Кулешов 1959, 180).

12 В этом же мотивном ряду стоит и упоминание опытов известного врача Шарко, который лечил колдуний от истерии в своей клинике Сальпетриер (Куприн 1971, 338). Как известно, во второй половине XIX века вплоть до 1890-х годов еще считалось медицинским фактом представление о том, что истерия является сугубо женским половым недугом (Корбен 2014, 146–48).

13 По архиву газеты «Киевлянин» В. Н. Афанасьев установил, что Куприн получил за «Олесю» авансы в 20, 10 и 40 рублей, тогда как до этого получал крайне мало (Афанасьев 1968, 94).

14 Мнение И. Иванова-Разумника из статьи 1922 года (цит. по: Pro Куприна 2010, 58).