ABSTRACT
This article explores the use of the guidebook as a narrative form in the work of a number of “displaced” Russian authors (Joseph Brodsky, Andreï Makine, Michail Šiškin). In literary fiction, the guidebook is a documentary-literary hybrid inscribed into the wider frame of postmodernism. It is a fusion of a document with its informative function, autobiography and historiosophic essay. Literary works written in this form share some features: they all display a shift in focus from space to time, putting strong emphasis on history and presenting a “panoramic” or “mosaic” picture of it. This panoramic view increases the distance to the spatial environments seen from afar and – as in Brodsky’s case – undermines the very spatial reality. The paper argues that the use of the guidebook as a narrative form by transcultural authors makes transcultural writing itself a fusion of the pragmatic and the aesthetic, and that its specificity lies exactly in this blend.
Рассказ В.Footnote1 Набокова (Сирина) «Путеводитель по Берлину» (1925) начинается с иронического выпада: вместо прекрасных культурных достопримечательностей читателю предлагается описание лежащих на асфальте черных труб. За трубами, «железными кишками улиц» (Набоков Citation1930, 54), следуют трамвай, зоопарк, пивная. Подробное описание берлинского быта вызвало сближение рассказа с физиологическим очерком (Ронен Citation1999). Однако повседневность при всем разнообразии деталей дана через призму остранения, с временным сдвигом как взгляд из будущего («будущие воспоминания» (Набоков Citation1930, 58), что О. Ронен назвал в статье, посвященной этому рассказу, «экзотизацией во времени», подобной «географической экзотизации» (Ронен Citation1999). Рассказ Набокова – один из ранних образцов прозы XX в., апеллирующих к жанру путеводителя. В дальнейшем к путеводителю неоднократно обращается современная русская транскультурная (или транснациональная) проза. Ниже на нескольких примерах будут обсуждаться особенности этой формы транскультурного письма. В отличие от уже освоенных в XIX в. документальных форм, таких как автобиографические медитативные прогулки Руссо (Les rêveries du promeneur solitaire, 1776–78), эпистолярий Карамзина (Письма русского путешественника, 1791–92), дневники путешественника Стендаля (Rome, Naples et Florence, 1817), проза XX и XXI в. обновляет репертуар используемых ею документальных жанров, добавляя к ним путеводитель.
Путеводитель тесно связан с жанром путешествия и обязан своим расцветом зародившемуся в XIX в. массовому туризму. Как отмечает Л. Киселева, границы между путеводителем и травелогом в начале XIX в. размыты, и лишь позднее происходит размежевание путевого очерка, тяготеющего к художественной литературе, и путеводителя-справочника (Киселева Citation2008, 18). В России во второй половине XIX в. лидирующими по популярности были издания Мюррея и Бедекера, сформировавшими этот тип книжной продукции.Footnote2 Их справочные издания предлагают читателю-путешественнику широкий спектр сведений, включая не только подробную информацию о маршрутах и достопримечательностях, но и панорамные виды, рассказы о знаменитостях посетивших то или иное место, а также этнографические справки зачастую с определенной толикой оценочности.Footnote3 Путеводители не только должны предоставить полезную для путешественника информацию. Любовь Киселева выделяет помимо познавательной еще несколько функций: воспитательную, рекламную и даже назидательную.
С начала XX в. границы между беллетристикой и документальной прозой снова смещаются, и уже знаменитая книга Павла Анциферова «Душа Петербурга» (1922) тяготеет по стилю к культурологическому историософскому эссе со сдвигом от факта к обобщению: город интерпретируется как выразитель русской истории.
Обращение к повествовательной форме путеводителя или просто отсылки к нему со стороны современных транскультурных авторов следующих за Набоковым поколений не кажутся удивительными, ведь транскультурная литература тесно связана с перемещением. Для нее характерен особый сплав обеих функций, ознакомительной прагматики документа и беллетристической поэтики.Footnote4 Общей чертой транскультурной литературы считается «смещение» (dispacement), и пространственное перемещение – обычный сюжет этого рода произведений.Footnote5 Излюбленные жанры транскультурной литературы – автобиография, соединенная с травелогом, а также нейтрализующая пространственный контрапункт утопия (Ljunggren Citation2018, 220–23). К этим жанрам можно добавить и путеводитель.
Изучение транскультурной литературы в приложении к русскому материалу относительно недавнее и быстро развивающееся направление исследований, что отражает быстро растущую значимость транскультурных произведений в современной литературе, хотя само это явление не ново и имеет достаточно длительную историю.Footnote6 Среди примеров обращения к форме путеводителя можно назвать эссе Бродского «А Guide to a Renamed City» (1979); две книги Михаила Шишкина Русская Швейцария (1999) и Montreux – Missolunghi – Astapowo. Auf den Spuren von Byron und Tolstoj: Eine literarische Wanderung vom Genfersee ins Berner Oberland (2002); вводное эссе Андрея Макина, написанное по-французски «Saint-Pétersbourg: la volupté du temps aboli» (2001), предпосланное альбому Saint-Pétersbourg, выпущенному совместно с фотографом Ферранте Ферранти. Можно также упомянуть здесь написанную по-литовски книгу друга Бродского, ученого, поэта и эссеиста Томаcа Венцлова Вильнюс. Город в Европе (Vilnius: miestas Europoje, 2012), которую можно назвать путеводителем по истории города.Footnote7 Несмотря на большие различия в объеме этих произведений, все они отсылают к форме путеводителя. Также обращает на себя внимание их довольно широкий языковой репертуар, включающий в себя русский, английский, немецкий, французский, литовский языки, в зависимости от страны читателя-адресата. Другая бросающаяся в глаза черта транскультурных путеводителей – их двойная направленность. Взрыв литературы путешествий в позднесоветский и постсоветский периоды естественно можно связать с попыткой преодоления культурной изоляции времен железного занавеса. Если путеводитель по своей исходной функции должен обеспечивать знания о незнакомой (или забытой) чужой стране, то транскультурный путеводитель, как в случае Бродского, Венцлова, Макина, Шишкина, – позволяет одновременно бросить взгляд назад и переосмыслить исторический опыт страны своего просхождения, России, через опыт другой страны и на другом языке. В случае Шишкина две его книги, Русская Швейцария и По следам Байрона и Толстого, симметричны, написаны одна для русской, другая для немецкоязычной аудитории. По внутренней композиции обе книги построены диалогически, как контрапункт, перемещающийся между Россией и Швейцарией; при этом они обращены к разным аудиториям и имеют разные прагматические задачи.Footnote8 Попробуем теперь, обратившись к примерам, понять, какой оказывается «станция назначения», т. е. специфика обращения к путеводителю у транскультурных авторов.
Немного забегая вперед, можно сказать, что потенциал, связанный с темой исторического времени, лишь намеченный в жанре путеводителя, где он представлен в виде культурных достопримечательностей, нагруженных историческим смыслом, широко раскрывается в транскультурной прозе. В литературе происходит встреча биографического времени, времени путешественника, лишь имплицитно заложенного в путеводителе, с историческим временем, представленным, в частности, культурными памятниками. На современном этапе развития создается новый гибридный жанр, в котором встречаются прагматика ознакомительного документа с историософской эссеистикой и автобиографией.
1. «А Guide to a Renamed City» Иосифа Бродского
К моменту публикации этого эссе в 1979 г., т. е. семь лет спустя после отъезда Бродского из Ленинграда, городу еще не было возвращено его имя. Заглавие эвфемистично: избегая прямого упоминания Ленинграда, Бродский обозначает его как «переименованный город». Двойственность задана и выбором двух опорных точек пространства; текст начинается с описания двух памятников, связанных с двумя ключевыми моментами истории, памятника Ленину у Финляндского вокзала (скульптор С. А. Евсеев и архитекторы В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейх) и Медного всадника Фальконета. Обе точки городского ландшафта даны на фоне их архитектурно-исторического окружения: памятник Ленину – в комплексе с тюрьмой Кресты, зданием парткома и зданием КГБ на Литейным проспекте; Медный всадник – в окружении Адмиралтейства, Сената и Университета. Оба памятника, другими словами, представлены в их историческом контексте и даны в панорамной перспективе. Панорамный принцип изображения Петербурга у Бродского не только следует за традицией путеводителя, но и имитирует архитектурную историю города, построенного по принципу ансамблей:Footnote9
In the epochs following Peter's, they started to build, not separate buildings but whole architectural ensembles or, more precisely, architectural landscapes. (Brodsky Citation1986, 76)
In front of the Finland Station, one of five railroad terminals through which a traveler may enter or leave this city […] (Brodsky Citation1986, 69)
Everything can change in Petersburg except its weather. And its light. It’s the Northern light, pale and diffused, one in which both memory and eye operate with unusual sharpness. (Brodsky Citation1986, 89)
The most characteristic features of Leningraders are: bad teeth (because of lack of vitamins during the siege), clarity in pronunciation of sibilants, self-mockery, and a degree of haughtiness toward the rest of the country. (Brodsky Citation1986, 93)
В отличие от автобиографического повествования, как например, в «In a Room and a Half» (1986), «я» не выражено, скрыто за обобщенным субъектом, данном на фоне города и, расширенно, планеты:
This is the city where it’s somehow easier to endure loneliness than anywhere else: because the city itself is lonely. (Brodsky Citation1986, 89–90)
When the crimson ball of the setting January sun paints their tall Venetian windows with liquid gold, a freezing man crossing the bridge on foot suddenly sees what Peter had in mind when he erected these walls: a giant mirror for a lonely planet. (Brodsky Citation1986, 90)
And always in the distance, the golden needle of the Admiralty’s spire tries, like a reversed ray, to anesthetize, the content of the clouds. (Brodsky Citation1986, 90)
When you look at the Neva’s panorama opening from the Troubezkoy bastion of Peter and Paul’s fortress, or at the Grand Cascade of the Gulf of Finland, you get the odd sensation that it’s not Russia trying to catch up with European civilization but a blown-up projection of the latter through a laterna magica onto an enormous screen of space and waters that take place. (Brodsky Citation1986, 77)
Путеводитель Бродского, в отличие от подлинного путеводителя, отталкивается от реалий и движется от городского пространства как материального образа исторической эпохи к теме литературного, – а также политического – воображения, вымысла и сна. Русская литература, рассуждает Бродский, обязана своим появлением пограничному положению Петербурга у воды и водному отражению:
There is no other place in Russia where thoughts depart so willingly from reality: it is with the emergence of St Petersburg that Russian literature came into existence. (Brodsky Citation1986, 76)
On such nights, it’s hard to fall asleep, because it’s too light and because any dream will be inferior to this reality. Where a man doesn’t cast a shadow, like water. (Brodsky Citation1986, 94)
2. Saint-Pétersbourg Андрея Макина
Предисловием Андрея Макина открывается альбом видов Петербурга, изданный совместно с фотографом Ферранте Ферранти. Следует здесь напомнить, что Андрей Макин, французский писатель, член Французской академии с 2016, лауреат гонкуровской премии и премии Медичи, родился в Сибири и вырос Новгороде. В отличие от Бродского Петербург – не его родной город. Текст Макина автобиографичен, в нем присутствует авторское «я». Это история возвращения в Петербург и одновременно воспоминание о первом его посещении четырнадцатилетним «неотесанным» автором («un Sibérien mal equarri» (Makine Citation2002, 23)), вооруженным в качестве карты рукописным чертежом Петропавловский крепости и ее окружения, сделанным по памяти сосланным в Сибирь ленинградцем. Текст построен по модели возвращения как нисхождения во времени, «катабасиса», характерного для транскультурной прозы (McConnell Citation2016). Кроме того, прием построения текста через введение второго рассказчика углубляет историческую перспективу; это прием романной прозы, которым неоднократно пользуется Макин, например, в книге о блокаде Ленинграда Жизнь неизвестного (La vie d’un homme inconnu, 2009).
По функции вводное эссе близко к путеводителю. Задача его – предложить французскому читателю сведения об истории города, его климате и архитектуре, а также передать непосредственное ощущения его атмосферы. Читатель уподобляется при этом путешественнику, прогуливающемуся по Петербургу с автором в качестве гида. В этой экскурсии большое значение имеет момент узнавания, опирающегося на прообразы западноевропейской, в первую очередь, итальянской архитектуры; на фоне этой аналогии представлена русская, а также советская экзотика. Форма путеводителя, ориентированного на точные факты, присутствует, но одновременно пародируется:
Mais c’est surtout la dictatoriale beauté de la rue Rossi qui provoquait ma colère. Car l’admiration exigée était cette fois, d’une précision mathématique : la rue d’une longueur de 220 mètres, d’une largeur de 22 mètres, et la hauteur des maisons, 22 mètres exactement ! (Makine Citation2002, 22)
Mais en bas, dans la rue, les bourrasques ont cessé et de lentes vagues de neige semblaient suspendues, légèrement ondoyantes, le long des façades. L’impression d’une beauté unique, absolue, était si intense que je me suis arrêté, craignant que mes pas ne rompent l’harmonie parfaite de l’instant. (Makine Citation2002, 22)
Как и у Бродского, сопоставление дореволюционного и советского времени, представлено двумя точками на карте города. Если в «путеводителе» Бродского это два памятника, Петру I и Ленину, то Макин выбирает в качестве опорных точек Петропавловскую крепость и «слезу социализма», дом-коммуну инженеров и писателей (по адресу ул. Рубинштейна д. 7), – памятник конструктивизма, построенный в 1932 г. (А. А. Оль, К. А. Иванов, А. И. Ладинский). Оба памятника содержат в свернутом виде сюжет. Дом-коммуна связан с историей сосланного в Сибирь второго рассказчика, учителя рисования, назвавшего его «рыданием социализма» и осужденного за шутку. Невские ворота Петропавловской крепости неоднократно обозначаются в тексте как «ворота смерти», так как через них проводили узников крепости. Упоминанием «ворот смерти» начинается и завершается текст. Сюжетный и символический потенциал этого наименования раскрыт в первой главе об истории ссыльного и повторен в завершающей фразе «Возвращения». Красота и смерть объединены как два аспекта бытия, две стороны истории города:
La plus belle vue sur le palais d’Hiver, tu l’auras par la porte de la Mort. (Makine Citation2002, 11)
3. Русская Швейцария и Auf den Spuren von Byron und Tolstoj Михаила Шишкина
Обе книги Михаила Шишкина вместе составляют двойчатку: Русская Швейцария с подзаголовком Литератературно-историчеcкий путеводитель и Монтре – Миссолунги – Астапово. По следим Байрона и Толстого (Montreux – Missolunghi – Astapowo. Auf den Spuren von Byron und Tolstoj), с аналогичным подзаголовком Литературное странствие от Женевского озера в Бернские Альпы (Eine literarische Wanderung vom Genfersee ins Berner Oberland).
Первая книга была написана по-русски, вторая писалась попеременно по-русски и по-немецки и была опубликована по-немецки в сотрудничестве с первой женой писателя Франциской Штеклин. Обе книги дополняют друг друга, обращаясь к двум кругам читателей, русским и немецкоязычным соответственно. Оба путеводителя совпадают отчасти по маршруту, который включает в себя и в том и другом случае Западную Швейцарию. При этом маршрут Русской Швейцарии круговой, ведущий через значимые для русских путешественников пункты: Женева – Цюрих – Берн – Базель – Рейнский водопад; и далее выше в Альпы: Сен-Готард – Люцерн (с отсылкой к одноименному рассказу Толстого) – на восток к курортам – снова на запад через Тессин к Лозанне и Монтре (связанное с памятью Набокова) – и обратно через Лозанну снова в Женеву. Обе книги тесно связаны. По следам Байрона и Толстого, содержащая в себе насыщенный мета-пласт, рассказывает, в частности, историю создания Русской Швейцарии, перекидывая, таким образом, мост к более ранней книге. Соотношение между ними можно назвать двуязычным сопряжением текстов, созданных на пути, альтернативном переводу.Footnote11
Русская Швейцария построена по модели путеводителя, в соответствии с чем на карте выделяются значимые топонимы или крупные населенные пункты и с опорой на них предлагаются возможные маршруты. Уже названия глав говорят об очевидном принципе отбора материала: на первый план выдвигаются русская история и литература: «Русская столица Швейцарии (Женева), «В сторону Набокова (От Лозанны до Шильона)» и т. д.
Каждой точке маршрута посвящена глава, представляющая их в русской перспективе; топонимы представлены лицами русской истории и культуры. Эту черту построения Русской Швейцарии также можно возвести к путеводителю, отмечающему посещения знаменитостями данного пункта.Footnote12
Скрябин спешит по Женевской улице навстречу бегущему за акушеркой Достоевскому, а потом оба отпевают в церкви на Рю Родольф-Тепфер своих дочерей. Пансионерка Муся Цветаева скачет к маме вприпрыжку по набережной Уши мимо задумавшегося Азефа. Герцен и Солженицын печатаются в одной газете. На вершине голы Риги встречаю восход плечом к плечу Тютчев и Бунин. Замусоленные достопримечательности превращаются в зеркало, отражающее всякого, кто заглядывает. Не русские путешественники рассказывают о Рейнском водопаде, но водопад о них. В падении Рейна отражается русский мир. (Шишкин Citation2001, 10)
Леман Карамзина. Леман Мятлева и Леман Достоевского. Леман Дашковой и Леман Скитальца. Озеро тысячи лиц. Озеро двойник. Озеро, что приходится впору каждой судьбе.
В его прозрачной волне Гоголь видит Селифана. Стравинский – Петрушку. Набоков – Аду.
Озеро-чудо.
Да и есть ли он вообще, этот Лак Леман? Может это просто обман зрения, отблеск солнца на бунинской брусчатке?
«Но где озеро? И на минуту мы остановились в недоумении. Вдали все было в легком светлом тумане, а мостовая в конце улицы блестела под солнцем, как золотая. И мы быстро пошли к тому, что казалось мокрой и блестящей мостовой». (Шишкин Citation2001, 534–35)
Оказавшись в Швейцарии, я прежде всего должен был понять, кто я и где я. Понять что-то для меня значит написать об этом книгу. Получилась «Русская Швейцария». С помощью этой книги я через Швейцарию попытался понять что-то о себе и стране происхождения. (Шишкин Citation2016, 187)
Я хотел просто составить литературно-исторический путеводитель, а получился роман о русском мире – только в нем – в отличие от традиционного романа, непридуманные персонажи проживают свои непридуманные жизни, вернее сказать, придуманные не мною. (Шишкин Citation2016, 188)
Получилась книга о затянувшейся борьбе русских идей, о бесконечной отечественной разборке, о военных баррикадах на улицах пресловутой русской души. (Шишкин Citation2016, 189)
В историю пешего странствия по Альпам включается история написания самой книги.Footnote15 Переход в метаизмерение связан с остановками в пути; это точки перехода из одного временного пласта в другой, т. е. от XIX в. к современности. За цитатой из дневника Толстого 1857 г., описывающей пребывание в Кларансе, следует переход, возвращающий читателя к самому рассказчику и к современности в виде компьютера, на котором пишется эта книга:
Also, dann will ich auch eine Rast einlegen. Noch hält sich der Regen zurück, doch er sсheint offenbar nur darauf zu warten, dass ich es mir mit meinem Computer auf dem Gras gemütlich mache, um mich dann zu überrumpeln. (Schischkin Citation2002, 17)
Jungfrau: Schweizer Banken. Schweizer Schokolade. Schweizer Käse. Schweizer Uhren. Schweizer Qualität. Schweizer Kuh. Schweizer Perfektionismus. Geldwäscherei. Swatch. Rütlischwur. Reduit. Robidog. Raclette. Röschti. Fondue isch guet und git e gueti Luune. Sie haben mit dem Pneu auf den Trottoir parkiert. Nein zum EU-Beitritt. Albaner raus! (Schischkin Citation2002, 217)
Завершая обзор произведений, так или иначе апеллирующих к путеводителю, можно сказать, что литературный путеводитель в современной транскультурной русской прозе – жанр-медиатор, ведущий как в чужое новое, так и в свое старое, не только осваивающий новое пространство, но и одновременно осмысляющий оставленную позади, увиденную с дистанции картину русского мира. В то время как настоящий путеводитель ориентирован на географию и этнографические особенности страны, литература усиливает заложенный в путеводителе культурно-исторический потенциал; с этим связан сдвиг в прагматике от этнографии к историософскому обобщению, построению историософских моделей в литературной форме. Сдвиг от пространства к историческому времени вызывает к жизни то, что можно назвать культурологической хронологической панорамой: панорама, часто включаемая в путеводитель как иллюстрация, в литературе создает эффект соприсутствия в одном пространстве разных исторических пластов.
На фоне широкой исторической перспективы появляется автобиографическое «я», отсутствующее в путеводителе и выступающее в литературном тексте в качестве интерпретатора и критика как своей, как и чужой культуры.
Литература, обращающаяся к форме путеводителя, использует не только географические природные виды и красоты, но и исторические документы, вливаясь в русло историографической метапрозы постмодерна, сохраняя при этом специфику, связанную с транскультурным характером письма. Акцент на временной перспективе отодвигает пространственную реальность и релятивизирует ее. Вернемся к упомянутому в начале «Путеводителю по Берлину» Набокова, хорошо иллюстрирующему сдвиг от пространства ко времени, характерный для всех упомянутых выше литературных текстов, написанных в этой форме. Несмотря на то, что рассказ насыщен бытовыми подробностями, урбанистический ландшафт с его обитателями помещены во временную перспективу и дистанцированы как «будущие воспоминания». Сходна функция обобщающего панорамного видения: незыблемость пространственной данности ослабляется в перспективе видения издалека, уступая в конце концов место «ирреальности реального» как это формулирует эпиграф из Сьюзан Сонтаг в эссе Бродского. Одновременно у Бродского, Макина, Шишкина, панорамное видение не только обобщает и отодвигает, но и собирает воедино разорванные в истории России эпохи. Прагматика литературного путеводителя расширяется от чисто ознакомительной к обобщенно историософской.
В заключение можно перенести вопрос о функции путеводителя в транскультурной литературе на специфику транскультурного письма в целом. Особенности транскультурной литературы заключается не только и, возможно, не столько, в его поэтике, сколько в особом сплаве поэтики и прагматики, нацеленной на узнавание, сравнение, объяснение, чем и предопределен выбор повествовательных форм, среди прочих, формы путеводителя.
Notes
1 Настоящая публикация – часть программы «Cosmopolitan and Vernacular Dynamics in World Literatures» (Riksbankens Jubileumsfond).
2 Эдвард Мендельсон описывает особый симбиоз путешественника XIXв. и путеводителя, который он называет «системой»: «What his [Baedeker’s – А. Ю.] readers could not provide on their own – hints on foreign customs, cures for local ailments, caveats on clothing and diet – Karl Baedeker provided in plenty. His tone was reassuringly steadfast and proverbial. He warned walkers in Switzerland that, „As everyone knows, it is harmful to bring an overheated horse to its stall, and it is no better for men“. He also warned them that „A warm bath weakens the entire body for the following day“. A natural philosopher of the time, using the new vocabulary of the time, might have noted that a traveler with a Karl Baedeker guidebook in hand constituted a system. To the traveler himself, the relationship he enjoyed with Karl Baedeker seemed more like a personal intimacy. And like all worthwhile intimacies, it both nurtured and liberated». (Mendelsohn Citation1985, 386–403).
3 В издания Бедекера включались рисунки видов и панорам, напр., 15 панорамных видов Швейцарии (Baedeker Citation1927).
4 А. Ваннер справедливо отмечает, что автобиография транскультурного писателя читается в стране читателя как этнографический документ (Wanner Citation2011, 10).
5 «Смещение» – категория, обращенная одновременно и к прагматике (перемещение автора), и к поэтике (напр., в случае контрапунктой композиции). См. обсуждение общих черт транскультурной литературы на немецком материале (Hausbacher Citation2009, 11–12, 136–45).
6 См. обсуждение транскультурной проблематики на материале русской литературы с XIX в. вплоть до первой половины XX в. (Обатнин и Хуттунен Citation2018).
7 Книга Томаса Вецлова Вильнюс: город в Европе не будет здесь обсуждаться, так как она не доступна мне по-литовски – А. Ю.
8 Прагматика литературного транскультурного путеводителя понимается здесь в узком смысле, изначально как осведомительная функция, расширенная и преобразованная в транскультурном письме. Ср. обсуждение прагматики литературного текста в широком плане, в частности как перформативности (Арсеньев Citation2016, 2).
9 См., напр., панорамные рисунки Альп в путеводителе Бедекера по Швейцарии: «La chaîne du Mon Blanc», «Vue de la Flégère» и т. д. (Baedeker Citation1927).
10 Ср. более позднее высказывание Бродского: «Россия начинается с вокзалов» (Шишков и Якович Citation2010).
11 Тенденция уклонения от перевода в пользу создания нового текста в новой иноязычной редакции уже отмечалась в исследованиях о двуязычных авторах, напр., в связи с Набоковым (Klosty Beaujour Citation1995: 37-44).
12 О рекламной функции путеводителя с опорой на авторитеты, например, в связи с посещением той иди иной достопримечательности членами царской семьи говорит Л. Киселева (Citation2008, 30).
13 По мнению Линды Хатчен размывание границы между историографией и беллетристикой – черта одного из направлений постмодернизма, «историографической метафикции» (Hutcheon Citation1988, 105–23).
14 Автор статьи о Русской Швейцарии Владимир Абашев определяет ее жанр как историко-философский трактат. Несомненно эта составляющая присутствует в составе гибридного по жанру текста (Абашев, Citation2017, 288).
15 О письме и переписывании у Шишкина см. статью Ирины Шульцки (Citation2017, 317–34).
Литература
- Baedeker, Karl. 1927. Die Schweiz nebst Chamonix, Luganer, Langen, – und Comer See: Handbuch für Reisende von Karl Baedeker mit 81 Karten, 30 Plänen und 15 Panoramen. Siebenunddreissigste Auflage, Leipzig: Verlag von Karl Baedeker.
- Brodsky, Joseph. 1986. “A Guide to a Renamed City.” Less Than One: Selected Essays, 69–94. New York: Farrar, Straus & Giroux.
- Hausbacher, Eva. 2009. Poetik der Migration: Transnationale Schreibweisen in der zeitgenössischen russischen Literatur. Tübingen: Stauffenburg.
- Hutcheon, Linda. 1988. Poetics of Postmodernism: History, Theory, Fiction. London: Routledge.
- Klosty Beaujour, Elizabeth. 1995. “Bilingualism.” Garland Companion to Vladimir Nabokov, edited by Vladimir Alexandrov, 37–43. New York: Garland.
- Ljunggren, Anna. 2018. “The Contemporary Russian Cosmopolitans.” World Literatures: Exploring the Cosmopolitan-Vernacular Exchange, edited by Stefan Helgesson, Annika Mörte Alling, Yvonne Lindqvist and Helena Wulff, 211–28. Stockholm: Stockholm University Press.
- Makine, Andreï. 2002. “Saint-Pétersbourg: la volupté de temps aboli.” Saint-Pétersbourg: Texte de Andreï Makine, edited by Ferrante Ferranti, 11–25. Paris: Éditions du Chêne.
- Mendelsohn, Edward. 1985. “Baedeker's Universe.” Yale Review 74:386–403.
- McConnell, Justine. 2016. “Generation Telemachus: Dinaw Mengestu’s ‘How to Read the Air’.” Ancient Greek Myth in World Fiction since 1989, edited by Justine McConnell and Edith Hall, 225–37. London: Bloomsbury.
- Schischkin, Michail. 2002. Montreux – Missolunghi – Astapowo: Auf den Spuren von Byron und Tolstoj: Eine literarische Wanderung vom Genfersee ins Berner Oberland. Zürich: Limmat Verlag.
- Wanner, Adrian. 2011. Out of Russia: Fictions of a New Translingual Diaspora. Evanston: Northwestern University Press.
- Абашев, Владимир. 2017. «Русская Швейцария Михаила Шишкина в контексте путеводительного жанра». Знаковые имена современной русской литературы: МИХАИЛ ШИШКИН, ред. Анна Скотницкая и Януш Свежий. Краков: https://imwerden.de/pdf/shishkin_konferentsiya_v_krakove_2017.pdf.
- Арсеньев, Павел. 2016. «К конструкции прагматической поэтики». Новое литературное обозрение 2. https://magazines.gorky.media/nlo/2016/2/k-konstrukczii-pragmaticheskoj-poetiki.html.
- Венцлова, Томас. 2018. Вильнюс: город в Европе. Москва: изд. Ивана Лимбаха.
- Набоков, Вл. (Сирин). 1930. «Путеводитель по Берлину». Возвращение Чорба, 55–59. Берлин: Слово.
- Киселева, Любовь. 2008. «Путеводитель как семиотический объект: к постановке проблемы (на примере путеводителей по Эстонии XIX)». Путеводитель как семиотический объект, ред. Л. Киселева, 15–40. Тарту: Tartu Ülikooli Kirjastus, https://www.ruthenia.ru/vademecum/KISELJOVA.pdf.
- Ронен, Омри. 1999. «Пути Шкловского в «Путеводителе по Берлину». Звезда 4, http://magazines.russ.ru/zvezda/1999/4/ronen.html.
- Обатнин, Геннадий и Томи Хуттунен, ред. 2018. Транснациональное в русской культуре (Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV, Сборник статей). Москва: НЛО.
- Шишкин, Михаил. 2001. Русская Швейцария: Литератературно-историчеcкий путеводитель. Zürich: Pano.
- Шишкин, Михаил. 2016. «В лодке, нацарапанной на стене», Пальто с хлястиком: Короткая проза, эссе, 183–96. Москва Аст.
- Шишков, Алексей и Елена Якович. 2010. «Иосиф Бродский. Возвращение», фильм 2-й. https://www.youtube.com/watch?v=-aBbX0mWvsA.
- Шульцки, Ирина. 2017. «По следам Байрона и Толстого: «Скрипторика и субъект письма в эссеистике Михаила Шишкина». Знаковые имена современной русской литературы: МИХАИЛ ШИШКИН, ред. Аннa Скотницкая и Януш Свежий, Краков: https://imwerden.de/pdf/shishkin_konferentsiya_v_krakove_2017.pdf.
- Юнггрен, Анна и Кристина Роткирх, ред. 2009. Одиннадцать бесед о современной русской прозе: Интервью журналистки Кристины Роткирх с российскими писателями. Москва: НЛО.